Вот мы и дождались выхода на российские экраны фильма-победителя последнего (2019) Берлинского кинофестиваля от израильского режиссёра Надава Лапида. «Воспитательницу» я не смотрел, однако, точно могу сказать, что «Синонимы» получились куда сильнее довольно удачного «Полицейского». Но обо всём по порядку.

Йоав сбегает из Израиля во Францию в поисках новой жизни. Он не хочет быть израильтянином, он хочет стать французом. Настолько, что даже отказывается говорить на иврите. Идея обречена на провал, от корней не избавиться. Но о чём же фильм?

О том, что Йоав оказывается чужим и в Израиле, и во Франции. Он может сколько угодно учить синонимы французского языка, ходить в «истинно парижском» пальто ярко-горчичного цвета, всё станет лишь хуже: именно эта манера речи и характерный наряд выдаст в нём приезжего. Недаром рано или поздно Йоав очередной раз окажется голым (в самом прямом смысле слова). Весь фильм мы будет наблюдать мучительную натурализацию героя, попутно разглядывая какой-то нездоровый космополитизм Европы. А заодно и другие пороки общества, к которому Йоав так стремился - навязывание ценностей, которые по факту не соблюдают те, кто их навязывает, скотское отношение к людям (особенно проявляется во время работы героя в посольстве), стремление к выгоде, а космополитизм превращается в «ори на иврите!». Ряд можно продолжать долго.

Не менее интересна линия отношений Йоава и его друзей - Эмиля и Каролины, а также Йоава и его соотечественников. Каждый находит в герое что-то своё. Каролина - любовника, такого необычного и чертовски красивого. Эмиль - кладезь историй из прошлого героя. Но, легко заметить, причиной дружбы является именно то, Йоав - не француз. Стоит заметить, что Лапид осуждает и героев-соотечественников. Ведь вся их любовь к Израилю выражается лишь в кулаках и нападках на слабых. Почему в нашем космополитическом мире подобных людей всё больше? Что значит слово «национальность» в современном мире?

Фильм можно охарактеризовать как «неровный». Во всех смыслах. Например, камера то статична, то «трясётся» перемещаясь по следам Йоава, то показывает окружение «глазами Йоава». Так или иначе, Париж в картине узнаваем. И неприветлив. Как и Тель-Авив. Фильм вызывает очень разные эмоции. Он то раздражает, то умиляет, то смешит, то расстраивает, то злит, этим «Синонимы» и притягательны. И тошно нам станет тогда, когда тошно станет Йоаву.

Актёры. Том Мерсье играет блестяще. Крайне трудно поверить, что это дебютант, и этим всё сказано. Кантен Дольмер хорошо смотрится в роли писателя-буржуа, а Луиз Шевильот вполне органично смотрится с ним в паре, являющейся метафорой «той самой французской молодой семьи».

«Синонимы» полностью заслужили свои награды. Отличное авторское кино, хоть в рамочку ставь. Легко смотреть даже зрителю, незнакомому с культурой Израиля (что нехарактерно для израильского кинематографа).

P. S. Когда Надав Лапид представлял свой сборник короткометражек в Москве, он сообщил, что короткометражка «Подружка Эмиля» задумывалась как первоначальный вариант «Синонимов». Уж не знаю, как там на самом деле планировалось, но «Подружка Эмиля» теперь выглядит как логическое продолжение «Синонимов».
------
Закрытая дверь
------
Интересная вещь национальное самосознание. Переехав в иную страну, можно ли полноценно стать её гражданином не в плане паспорта с нужной пометкой, а больше на уровне ментальном? Возможно, кажется, что достичь такого будет не сильно тяжело, но можно ли быть уверенным, что даже тогда точно пропадёт та часть человека, что была с ним давно, исчезнет со всеми особенностями менталитета и, что важнее, историями, которыми была полна прошлая жизнь?

О чём-то подобном и размышляет Надав Лапид в своём новом, где-то биографическом фильме. Его главный герой, израильтянин Йоав, пытается стать французом с рьяным усердием, которому можно и позавидовать. Как важнейший пункт своего становления в новой стране, первым делом Йоав покупает себе словарь - куда ж без него - откуда черпает всё новые и новые слова, поглощая один за другим синонимы, чтобы, например, красочно описывать не любимый им Израиль. Конечно, одна страна, как верно подмечает собеседник, не может быть всем перечисленным, но не для Йоава, отчаянно не желающим считаться израильтянином в Париже. Для этой цели он не глядит по сторонам, как всякие другие туристы, проходя даже мимо замечательного Нотр-Дама, и полностью отказывается от речи на иврите. Да он даже легко готов отдать свои личные истории из прошлого, лишь бы не оставлять связи с собой ранним. Это всё части сложного и большого преображения, которое, по милости Лапида, начинается совершенно с чистого или, вернее, голого листа в пустой квартире. Дальше судьба с помощью милой молодой французской пары - писателя и гобоистки - даёт финансовые возможности Йоаву войти в новую жизнь, чем он и пытается всеми силами воспользоваться.

А те самые корни, тот самый нелюбимый Израиль из жизни, кажется, никуда уходить и не собирались: работа в родном посольстве, а помимо французских друзей товарищи сплошь израильтяне. Да какие: то в кипе звучно и по-хамски запоют гимн в метро, то идут на встречу с неонацистами ночами, словно Гектор, что не боится никаких Ахиллесов. Какая судьба постигла античного героя вспоминать или рассказывать детям не стоит, ведь самого Йоава, как и автора, знающего этот итог, это не сильно волнует в каком-то драматичном плане. Переживает главный герой, по большей части, из-за голода, который легко утолить в местном ночном клубе, где даже простой израильский парень легко станет звездой вечеринки. Ну, и ещё волнуется из-за любви. В этой обновлённой жизни возникает сильная, только, по началу непонятная, любовная неразбериха: сексуальное напряжение между двумя близкими друзьями хоть режь, а потом внезапно оказывается, что милейшая Каролина тоже привлекает к себе пристальное и горячее внимание. Чудесный Париж и вся эта яркая жизнь, кажется, движется по полной в самых разных формах, чего горевать?

Но Йоав, очевидно, так сильно мечтающий стать французом, к своему внезапному сожалению не может избавиться от своей национальной идентичности, как бы сильно не старался стереть существующие границы хоть у самого посольства. Осознание этой связи с родиной к нему придёт при самых, наверно, странных обстоятельствах, но тем оно, пожалуй, ценнее и крепче. Будь то курсы по гражданству, сообщающие что такое хорошо, а что такое плохо, или же эротичные съёмки с палестинской девушкой - осознание, разгоревшееся новыми красками, будет сиять всё сильнее. И гимн на родном иврите будет петься с гордостью, а истории, так легко отданные недавно, необходимо будет вернуть. Ведь, пожалуй, суть человека именно в тех самых историях - личных и только его - которые передать кому-то ещё из-за попыток загладить вину или же в попытках отбросить былое - решение не самое лучшее, ведь нельзя убить часть себя, переродившись в нового человека с абсолютно чистого листа. Без прошлого никуда, хоть оно и, думается, лишь мешает в желании стать кем-то ещё

«Синонимы» - кино не самое выдающееся и захватывающее, но очень интересное. Оно легко может заставить скучать, а в следующий момент рассмешит и наполнит дикой, живой энергией. Неровные и сбивчивые, тем не менее, «Синонимы» оставляют после просмотра странное, но приятное ощущение с желанием обдумать и разобраться в обрисованном образе человека, пытающегося изменить себя. Просто вот ведь повезло кому-то родиться, скажем, французом, а какому-нибудь Йоаву, сколько он не тужься, стать таковым, отринув корни, не удаётся. И вот таким невезунчикам, на самом деле, остаётся в этих условиях принять одно судьбоносное решение: вернуться к себе самому или же продолжать ломиться в закрытые двери в, видимо, тщетной надежде их разрушить.
------
Синонимы
------
Для меня является загадкой, почему фильм Лапида получил столь высокие оценки критиков и большое количество положительных отзывов на «Кинопоиске». Попробовал разобраться в этом, отчасти по этой причине и написал данную рецензию.

Сам режиссер говорит о том, что создал автобиографичную историю, основанную на его личном опыте жизни в Париже в нулевые. Однако в нулевые Лапиду было уже 30, по умолчанию сформировавшаяся зрелая личность. Главному же герою «Синонимов» Йоаву около 20, а психологически он немногим старше того четырехлетнего мальчика, которому родители рассказывали историю о троянской войне. И поверить в прямые параллели затруднительно.

Вероятно, общее в том, что Йоав как некогда и Лапид покинул свою страну для того, чтобы навсегда порвать с ней, став французом. Но Йоав ничего не знает о Франции, за исключением языка (который продолжает учить). Каждый день он стремительным шагом ходит по улицам Парижа, не разбирая дороги, и не поднимая головы, зубрит как заговоренный синонимы из французского словаря. Познание мира через слово это, возможно, отсылка к Торе. И даже значение имени главного героя: «Бог - отец». Но никакого развития эта идея не имеет. Возможно, это лишь одно из проявлений национальности главного героя, который решил стать французом, но так и остаётся израильтянином. Лапид говорит, что также начинал с изучения языка, но чем больше погружался в язык и общение с местными, тем меньше личного пространства у него оставалось. При этом знакомство с Францией для Йоава ограничивается лишь зубрёжкой словаря. Он не стремится к изучению истории и культуры Франции, а из всех «французов» знает только Селин Дион, которая вообще-то является канадкой, и тем самым Лапид с самого начала заявляет, что путь Йоава заведомо тупиковый. Но тогда зачем и для чего создан этот фильм? А, главное, выражением чего он является, каких идей и чувств?

С самого начала «Синонимы» представляют собой фантасмагорию: ночь в чужой и пустой квартире, потеря всех вещей, знакомство с парой молодых французов... и таким фильм и остаётся до самого финала. Йоав всё время убегает: от своей родины, от родного языка, от родных, от новых знакомств, от самого Парижа, на который не хочет смотреть. Кто-то писал о том, что поиск своей идентичности - одна из главных идей фильма. Но действия Йоава трудно назвать поиском. Это ряд непоследовательных, нелогичных и мало связанных между собой событий, которые порой не зависят от воли самого героя, а представляют цепь случайностей. Например, Йоав каким-то чудом (без документов) находит работу охранником в израильском посольстве. Но не задерживается на этой работе надолго, нарушая порядок: без очереди пропускает на территорию посольства людей, желающих эмигрировать в Израиль (то есть, в обратном Йоаву направлению). При этом Йоав восторженно восклицает: «долой границы!». Но вся эта сцена выглядит странной на фоне желания самого Йоава навсегда порвать с жестоким Израилем и стать не человеком мира (космополитом), а именно французом.

И тему миграции (беженцев) также трудно назвать одной из главных в фильме. В фильме показана частная история, не претендующая на обобщение. И уж совсем смешно (на мой взгляд) говорить о том, что автор устами главного героя решил вынести приговор современной Европе (мол, Париж уже не тот). Париж в фильме представлен в виде шаржа, как и Израиль, мы не видим их во всём многообразии. И невозможно всерьёз воспринимать сцену, когда Йоав устраивает скандал в консерватории, заявляя, что пришел «всех спасти». Человек, который не в силах спасти самого себя, который не обрёл себя, не понимает и не принимает себя, полон неврозов и неразрешённых противоречий, не вправе предъявлять претензии окружающим. Уверен, что Лапид вполне это понимает. И потому сцена в консерватории выглядит комичной, как, впрочем, и многие другие сцены в фильме.

И возможно ключ к пониманию «Синонимов» кроется, как раз, в том, что всю эту историю нельзя воспринимать всерьез. Обрети себя и обретешь мир - как бы заявляет нам режиссёр. Мало стать французом, или оставаться только израильтянином. Всё это формальные грани одной медали, синонимы. Но Йоав так и не придёт ни к обретению себя, ни к даже к пониманию этой идеи. Весь его путь в фильме - это три круга Гектора вокруг Трои, но в бегстве не от Ахилла, а от самого себя. Экзистенциальный поиск Йоава так и не начинается, хотя для этого изначально имеются все условия: герой на пороге смерти голый без вещей и документов один в чужом городе. Возможно, путь героя по обретению себя и не был целью режиссёра. Может быть, Лапид просто решил поделиться личным опытом: смотрите, как бывает, когда вы решаете отказаться от своей национальной идентичности, но ничего не делайте, кроме изучения языка. Но для воплощения данной идеи на экране, на мой взгляд, хватило бы и короткого метра, с которого и начинал Лапид. В полном формате история выглядит банальной и незавершенной.
------
Очень странно и бесконечно долго
------
Не очень хотел писать рецензию к этому фильму, т. к. сказать про него мало, что можно, но видя поток положительных отзывов, все-таки не выдержал.

Сюжет картины довольно прост: Молодой парень из Израиля Йоав решает переехать в Париж, практически без гроша в кармане. В результате пока он моется в найденной пустой квартире, его вещи воруют и только утром соседи по дому Эмиль и Каролина находят его голово и замерзшего в ванне. По какой-то удивительной доброте душевной или же просто метафоре об отношение к беженцам во Франции, Йоав получает в подарок кучу одежды, айфон, денег на месяц вперед и вообще все блага демократии. Ну и дальше весь фильм протекает через призму попыток главного героя стать настоящим европейцем и проблем на этом пути.

В целом начало истории хоть и банальное, но в сегодняшних реалиях тема конечно же злободневная и может быть нацелена на широкого зрителя, в результате чего ожидаешь действительно интересный взгляд с точки зрения режиссера, который сам через все это когда-то прошел. Но к сожалению Надав Лапид решил, что есть ли уж снимать арт-хаус, так уж по полной. Признаюсь честно, до «Синонимов», я не видел ни одного фильма Лапида, но во время просмотра у меня сложилось мнение, что он прямо из кожи вон лезет, как бы сделать все предельно абстрактно и необычно. Конечно странность диалогов, меланхоничность, постоянное философствование и метафоричность является частью очень многих французских фильмов. Но за этим всем всегда стоит какая-то причина по которой режиссеры идут именно таким путем и мысли, которые тяжело донести просто словами, т. к. они часто очень образны. В «Синонимах» же за всем этим наплывом бесконечного сюрреализма, стоят абсолютно банальнейшие размышления на уровне разговоров на кухне о политики. Проще говоря, если убрать весь этот ваш арт-хаус и оставить только сам посыл, то мы получим стандартный набор: эмигрантом быть тяжело, всегда твой менталитет будет отличаться от той страны куда ты переехал и всегда будут люди, которые будут лезть со своим уставом в чужой монастырь. И понятно, что все эти вещи есть, но мне как человеку не знакомому с реальным укладом беженца, абсолютно не интересно смотреть все эти прописные истины, только в метафоричной форме. Именно поэтому люди и любят всякие интервью в стиле «пожарный о своей работе, хирург о самых сложных операциях, модель о том почему перестала быть моделью». Нам всем нравится слышать что-то от первого лица, т. е. от человека, который действительно может поделиться рассказом на собственном опыте, объяснить где правда, где неправда и просто показать человеку с другой жизнью, какого это быть им. Лапид же это не делает, он просто играется с этим арт-хаусом и снимает каждую сцену только, чтобы она была как можно более специфична. Ощущение, что он боится снимать обычную жизнь обычных людей, как будто после этого его назовут бездарностью и заберут удостоверение деятеля высоких искусств.

В итоге больше двух часов ты наслаждаешься абсолютно идиотскими диалогами, сценками и предельно скучными рассказами, только чтобы показать, что это действительно авторский фильм. Опять же, я ничего не имею против сюрреализма, абстрактности и метафоричности, но никогда это сделано только ради того, чтобы это просто было. «Синонимы» это пародия иностранца на авторское кино Франции, это пародия на современное искусство и главное это пародия на глубокое художественное произведение. Конечно, у него найдутся почитатели и ценители, т. к. тема беженцев одна из главных в Европе, ну и также благодаря любви большинства людей искать смысл в том где его нет. Но стоит просто проанализировать все, что ты увидел и как уже писал в начале, вряд ли хоть что-то в твоем мировоззрение изменится, чтобы размышления поглатили тебя надолго. Зато останется очень горькое послевкусие куда же катится французское кино
------
В начале было Слово
------
В феврале 2019 года в холодном Берлине под мудрым руководством Жюльет Бинош случилось чудо: взгляд жюри на фильм Надава Лапида «Синонимы» и зрительские симпатии совпали. Несколько месяцев подряд все ждали выхода фильма, но кто же мог вообразить, насколько пророческим покажется фильм весной, и представить мистическую связь между ним и парижском Собором Нотр Дам? Потому обойдёмся без привычных спойлеров, ведь фильм и так всесторонне рассмотрели и не особенно верно пересказали другие критики, задолго до всех наших рецензий, а потому стоит рассмотреть его не с позиции эстета-киномана или публициста, а с позиции обычного человека, который любит хорошее кино, ведь данный фильм получился интересным, достойным и близким современной молодежи. И если вы не Айка («Айка», режиссёр Сергей Дворцевой), то есть если имеете хотя бы какую-то работу, дом и возможность путешествовать, если вы обычный молодой человек, ищущий самоидентификацию и смысл жизни, изучающий мировые культуры и языки, и если у вас бывали прикольные приключения с друзьями и возлюбленными (не важно, в каком городе или какой стране), то вам, несомненно, этот фильм покажется интересным, зажигательным и будоражащим воображение.

Йоав не притесняемый беженец или нищий эмигрант, он путешественник, парень, который не совсем осознавая то, чего он хочет, приехал покорять столицу, как точно так же параллельно ему приехал в Лондон некий Джим, парнишка из провинциального английского городка, в фильме Стива МакЛина «Открытки из Лондона» (2018). Эти фильмы кажутся мне похожими, но английский фильм не настолько глубок духовно и не настолько экзистенциален, хотя тоже исследует и симулякры, и философию, и мораль, и кризисы всех этих понятий, но не идёт дальше постмодернистского пастиша (ведь время постмодернизма прошло, мы вступили в эпоху метамодерна с возрождающимся на его почве интересом к общечеловеческим традициям, и именно метамодерн, преодолевая дискретность человека и человечества, даёт шанс тому самому трайбализму, который, по мнению Маршалла Маклюэна, был утерян с рабством механистическим и разделяющим людей друг с другом идеям гутенберговской эпохи), - как фильм «Синонимы» Надава Лапида.

Мы целомудренно смотрим вместе с Йоавом на мостовые Парижа, несмело вглядываемся в глаза героев, ужасаемся и восхищаемся, и с сожалением видим, как Йоав напряжён, измотан, как старается быть на высоте и сохранять осознанность, быть мудрее своих ровесников, потому что прошёл войну и армию, как он не идеализирует человеческую природу, но чувствует ответственность за этот рваный неблагополучный мир, состоящий из дикого атеизма загнанных капитализмом в тупик местных жителей, из забитых бомжей-беженцев, из безысходности их личных и коллективных тупиков, ведь он как будто знает что-то большее, чем все, он как будто их старший брат. Но он неопытен и молод, а его оболочка тесна для его души, он не умеет применять свои знания, и его жизненные силы стремительно уходят как у компьютерного торчка в никуда, и он, нелепый и раненый мечется, любит, ненавидит, бесится, но не теряет надежду и мечтает изменить этот мир. Он не пытается произвести впечатление на пару ребят, своих добрых ангелов (французы из хороших семей отличаются от москвичей и петербуржцев в лучшую сторону полным отсутствием пафоса и спеси), но не может, не может достучаться даже до самого себя, а потому неизбежно теряет их, и ему не спасти ни себя, ни их, ни эту подаренную Богом волшебную дружбу.

Эмиль чувствует каждое неуловимое движение души Йоава, но Йоав, не привыкший среди своего неблагополучного мира к тонкости, не позволяет ему приблизиться, он считает себя слишком грязным, израненным, недостойным, и от этого он постоянно косячит, делает дурацкие промахи, и эта закомплексованность и желание её компенсировать приводит его к каким-то идиотским экстремистам, от чего он комплексует еще больше, и убого не принимает помощь Эмиля, становится игрушкой в руках фотографа-извращенца, чем снова напоминает Джима из «Открыток из Лондона», он отнимает у Эмиля девушку по глупости, не сумев ей сказать «нет», его комплексы нарастают и нарастают, и он сам перестаёт себя понимать, и закрытая дверь в итоге - это апофеоз всей его закомплексованности и трусости, которыми он сам перекрыл себе кислород. А закрытую дверь не раздолбать ударами, её растопить только адекватностью, нежностью, выходом из гордыни самоуничижения в смирение, и мы ждём, ждём хоть какого-то катарсиса, ведь повествование нагнетается, становится невыносимым, но как только мы логически готовы к развязке, появляется как черт из табакерки училка с курсов адаптации мигрантов и перерезает Йоаву остатки кислорода и здравого смысла, и, кажется, что и зрителю тоже не хватает дыхания в этой комнатенке с разломанным, как в советской сельской школе шкафчиком, где училка заявит, что «Бога нет, а во Франции с 1905 года секуляризм, и когда один мужчина молился на газоне, то с ним жестко разобрались», и застывший при пении Марсельезы зал, ором которой Йоав пытается сломать эту стену, выдыхает, и все украдкой смотрят друг на друга, и у всех на уме, наверное, Нотр Дам, и продолжая пялиться в экран, мы его внезапно видим, ведь дальше режиссер сделает очень изящный ход, - он ненавязчиво, без символизма или больных экзистенциальных размышлений в духе Сартра или Бергмана, поставит героя именно перед Собором Парижской Богоматери, и только одним лишь светом, пустотой улиц, и выражением лица Йоава мы придём к жестокому и пустому финалу, чем-то похожему на финал «Холодной Войны» Павликовского, - между Йоавом и Собором - пинкфлойдовская неумолимая стена, и ее тоже не растопить ни Богом, ни Любовью. И это доводит многих в зале или до ступора или почти до истерического смеха.

Но за что же эта стена нам, за что она Эмилю, который честен с собой, честен со своим великодушием, своим творчеством и Каролиной как Мариус на баррикаде из «Отверженных», да и за что она Йоаву? И кажется, будто случившееся с Нотр Дамом в реальности - это пронзительное продолжение этой сцены в фильме.

И когда Йоав пытается докричаться до оркестра, где играет Каролина, он будто бы в вакууме, он не находит правильных слов, его не понимают ни окружающие люди, ни близкие друзья, ни Собор, ни холодные улицы, ни он сам, потому что эта страна уже изгнала Бога и из музыки, и из холодных улиц, и даже из своих осиротевших Соборов, но у нас остались еще наши души, так помним же об этом, мои высокомерные братья, отыскивая в любом знакомом или не очень городе снова и снова синонимы для оправдания своей жизни, комплексов, страхов и неверия в себя или Бога. Ведь до Синонимов было Слово.